Эпоха дворцовых переворотов. Воцарение Екатерины II

Внук Петра Великого российский император Петр III, своими политическими ходами, благоговением перед всем прусским и открытым презрением к русским обычаям и обрядам православной церкви очень скоро вызвал недовольство всего русского общества.
Эти обстоятельства содействовали форсированной подготовке государственного переворота…
Бесконечные военные парады и муштра продолжали чередоваться у Петра с пьянством и дурацкими выходками. Так, по рассказу очевидца, после смерти императрицы Елизаветы Петровны при отпевании ее в церкви Петр III корчил рожи, болтал и хихикал с находившимися рядом персонами, но особо отличился при переносе гроба в Петропавловский собор.
Когда траурное шествие спустилось на лед Невы, Петр предварительно отпустив траурный катафалк далеко вперед, а затем бросился за ним в развевающейся на ветру мантии бегом, увлекая за собой и всю группу обязанных находиться рядом с ним людей.
Антипатия Петра к Екатерине открыто проявлялась еще при жизни Елизаветы Петровны и усилилась после его воцарения. Доходило до того, что садовникам в Петергофе по его приказу запрещалось давать Екатерине во время пребывания там любимые ею фрукты. Однажды в присутствии за обедом иностранных дипломатов Петр обозвал супругу дурой из-за отказа ее пить стоя за здоровье прусского короля…
Вдобавок ко всему приближенные Петра нашептывали (впрочем, не без причин), что как только он покинет рубежи России для руководства военными действиями против Дании, чтобы русскими штыками отвоевать для своей родной Голштинии герцогство Шлезвиг, Екатерина совершит переворот, а затем и умертвит его.
Екатерина же, в свою очередь, знала о планах Петра заключить ее в монастырь.
Бездарные решения Петра III относительно заключения мира с Пруссией, по которому все территории, завоеванные кровью русских солдат в Семилетней войне, возвращались Фридриху II, а также с подготовкой к новой войне с бывшим совсем недавно союзником России – Данией вызывали сильное недовольство в русской армии.
В гвардейских частях русской армии, и в первую очередь в Измайловском, Семеновском и Преображенском полках, а также при дворе к 1762 г. сформировались четыре группы заговорщиков, среди которых были такие могущественные люди, как Панин, Разумовский, Волконский.

Ядро, объединяющее всех заговорщиков, к которому тянулись все нити, составляли братья Орловы во главе с Григорием.
Никита Панин, воспитатель  наследника Павла, хотел в результате переворота возвести его на престол, отведя Екатерине роль регентши при нем.
Существует версия о том, что Екатерина якобы подала в Сенат письменное согласие на свое регентство, которое будто бы выкрали Орловы. Это похоже на правду, так как по воспоминаниям современников получается, что накануне заговора, 24 и 26 июня 1762 г., Алексей Орлов оказал Екатерине две какие-то особо важные тайные услуги.
К весне на стороне братьев Орловых было около сорока гвардейских офицеров и около 10 тысяч солдат в разных полках. Братья решили, что пришла пора действовать и начали заверять в этом Екатерину, которая, однако, была пока против этого, считая, что чем выше возрастающий со временем уровень негодования, тем результативнее будет удар.
В исторической литературе получила широкое распространение версия о том, что толчком к началу реализации заговора послужил внезапный случай. Накануне, 27 июня, к одному из главных заговорщиков из среды офицеров, П. Пассеку, вбежал весьма взволнованный капрал, который сообщил, что Екатерина в опасности, и спросил, скоро ли свергнут Петра.
В ответ Пассек сообщил, что ему все известно о положении Екатерины и просил его вернуться на место, однако капрал не угомонился и донес о том же майору, который не входил в число заговорщиков, добавив при этом, что он уже проинформировал об этом Пассека, которого тут же приказано было арестовать.
По причине боязни, что арестованный не выдержит пыток и выдаст тайну, в рядах заговорщиков поднялось смятение. К вечеру 27 июня Г. Орлов пришел к Е. Дашковой, у которой к тому моменту уже был Н. Панин, и сообщил о неожиданном аресте. Панин допустил, что причиной ареста могло быть нечто, не имеющее отношения к заговору, и решено было прежде, чем поднимать всех на ноги, узнать истинную причину ареста, после чего известить о ней его, Панина, и Дашкову. Григорий Орлов ушел и, посоветовавшись со своими братьями, отправился в гвардейские слободы для приведения солдат и офицеров в боевую готовность.
Неизвестно, был ли арест Пассека неожиданностью, или, может быть, в день, который предшествовал дворцовому перевороту, кто-то из основных заговорщиков преднамеренно пустил слух о якобы нависшей над Екатериной угрозе с целью спровоцировать в солдатской среде панику и форсировать таким образом осуществление заговора?
Вышедшая из дома Дашкова направилась к Н. Рославлеву, одному из заговорщиков, однако на полпути встретила скачущего Алексея Орлова, который сообщил ей о том, что Пассек был арестован по подозрению в государственной измене.

В ответ Дашкова предложила послать в Измайловский полк, который находился ближе других гвардейских частей к Петергофу на пути в Петербург, офицеров (в том числе Рославлева и Бредихина) для встречи Екатерины, а самому Орлову мчаться в Петергоф, чтобы привезти в посланной ею накануне карете Екатерину.
Однако Алексей не помчался тут же, сломя голову, в Петергоф, а рассчитал время таким образом, чтобы без излишнего риска для успешного осуществления заговора поднять на ноги Екатерину ранним утром 28 июня.
Как пишет сама Екатерина II, Алексей Орлов вошел в ее комнату 28 июня в 6 часов утра и объявил, что надо срочно ехать в столицу и брать власть в свои руки, сообщив при этом, что Пассек арестован. Екатерина «скоро оделась и, не делая обычного туалета, поехала в его экипаже».
«…в пяти верстах от города меня встретили старший Орлов и младший князь Барятинский, уступивший мне место в экипаже, ибо мои лошади выдохлись, и мы вместе направились в Измайловский полк», — пишет Екатерина дальше.
Для принесения присяги по тревоге были подняты гвардейцы. Войска встретили Екатерину восторженно, тут же была произведена присяга, после чего вслед за шедшим впереди священником, который нес крест, Екатерина проследовала в Семеновский полк.
Преображенский полк и конная гвардия присоединились к шествию уже в Петербурге.

На паперти Казанской церкви Екатерину II встречал архиепископ Дмитрий Сеченов. Около четырнадцати тысяч человек были готовы для принесения присяги и Aлексей Орлов огласил наскоро составленный манифест.
Здесь же после благодарственного молебна Екатерина, которая была уже провозглашена императрицей, обошла пешком войска, принимая присягу, а затем перешла в Зимний дворец, где ее ожидали служители Сената и Синода. Здесь же состоялась встреча Екатерины с княгиней Дашковой.
Екатерина II приняла решение ехать во главе войска в Петергоф, куда должен был прибыть из Ораниенбаума и Петр III с голштинцами для празднования дня своего тезоименитства (29 июня — день Петра и Павла).

В 10 часов вечера Екатерина с Дашковой, обе одетые в униформу гвардейских офицеров старого образца, которая была отменена Петром III после вступления его на престол, во главе всех присягнувших ей войск направились в Петергоф, куда ехали всю ночь с трехчасовой остановкой на отдых в «Красном кабачке».
Развлекавшийся со свитой в Ораниенбауме Петр III еще ничего не знал о происходящем. Прибыв в Петергоф, Петр обнаружил, что дворец Монплезир совершенно пуст…
В конце концов, чтобы понять, что же происходит, опытные царедворцы внушили императору, что необходимо послать в столицу разведчиков; при этом канцлер высказал то, что не решались произнести остальные: «если императрица отправилась в Петербург с целью захватить престол, то он, Воронцов, пользуясь своим влиянием, попытается усовестить ее, если его величеству будет то угодно».
В качестве посланцев М. Воронцов, Н. Трубецкой и П. Шувалов отправились в столицу.
Поручик преображенцев Бернгорст, который доставил в Петергоф уже абсолютно бесполезный фейерверк, сообщил, что, выезжая в 9-м часу утра из Петербурга, «слышал в Преображенском полку большой шум и видел, как многие солдаты бегали с обнаженными тесаками, провозглашая государыню царствующей императрицей».
Надежды на прибытие к Петергофу верных императору полевых полков исчезали вместе с лучами заходящего солнца. В 9-м часу вечера Петр III получил невеселое известие о том, что посланный с шестью гусарами флигель-адъютант Рейзер с приказом императора Воронежскому полку ускоренным маршем следовать к Петергофу арестован, едва добравшись до цели. Там уже встретили весть о перевороте с восторгом.
Оставались два пути: спасаться бегством или в качестве последней соломинки использовать силы голштинцев, но фельдмаршал Миних и принц Голштейн-Бек вполне резонно отсоветовали Петра от применения оружия: обреченное на разгром сопротивление лишало последней надежды на пощаду.
Лошадей для бегства ткже не подавали, однако в 10-м часу вечера в Петергоф вернулся один из всех посланцев государя, князь И.С. Барятинский, брат Федора, с обнадеживающей вестью о возможности бежать через Кронштадт.
Была снаряжена яхта и галера, переправили кухню и провиант, приготовили шлюпки. Голштинцев с генералом Шильдом во главе отправили в Ораниенбаум с наказом вести себя спокойно.

Однако, Петр III и все находившиеся на яхте еще не знали, что капкан, приготовленный заговорщиками, уже окончательно захлопнулся. Едва князь Барятинский отчалил от Кронштадта, туда прибыл вице-адмирал И.Л.Талызин с собственноручным указом Екатерины, который предписывал коменданту Нуммерсу исполнять любые распоряжения подателя этого указа.

Все сухопутные и морские команды Кронштадта были собраны для принятия присяги императрице Екатерине II. Официальная часть завершилась дружным «ура!», после чего вице-адмиралом Талызиным были предприняты все необходимые меры, обеспечивающие невозможность проникновения в крепость Петра и его приближенных.
Занявшему места гарнизону в полночь была объявлена пробная тревога, показавшая надежность предпринятых мер.
Петергофская флотилия приблизилась к крепости в 1-м часу ночи, однако вход в нее оказался закрытым. Петр III, все еще думая, что исполняется его приказ никого в крепость не пускать, кричит, что это он, император Петр, но получает дерзкий совет караульного отчаливать, пока не заговорили пушки.
С Петром случается нечто вроде обморока: сопровождаемый рыданиями придворных дам, он молча спустился в каюту, улегся на скамью и впал в забытье.
Утром следующего дня Петр начал отсылать из Ораниенбаума письма Екатерине, изначально угрожающие, потом просящие и унизительные, и, наконец, сообщил, что отрекается от престола.
Ораниенбаум находится в 9 верстах от Петергофа, поэтому вскоре после прибытия туда Екатерины явился со склоненной головою и Петр Федорович, свергнутый император Петр III. Это произошло около полудня 29 июня.
Здесь Петр отобедал скрытно от посторонних глаз и отправился под крепким караулом «в уединенное, но очень приятное место, называемое Ропшей», где в скоре окончил свои дни…
(об этом см. статью «Тайна убийства российского императора Петра III»)

Источники информации:
<sup>1. Полушкин «Орлы императрицы»
2. сайт Википедия</sup>